Похищение столицы

Глава четвёртая

После завтрака Артур и Катерина объявили о своём отъезде в Москву: там, в милиции, их ждали неотложные дела. Олег вызвался доехать с ними до Сергиева Посада. И тут же позвонил своим друзьям с радиозавода, просил их приехать в Сергиев Посад и ждать его у входа в Лавру. А пока Артур готовил в гараже машину, он предложил Кате пройти с ним в сад.

— Я хочу снабдить вас деньгами.

— Деньги у меня есть. Небольшие, но имеются.

— Это хорошо, но у вас фабрика, много рабочих — я бы хотел им помочь.

Выписал чек на десять миллионов долларов. И сказал:

— Пройдите к директору банка Роману, передайте ему от меня привет и возьмите денег, сколько вам нужно.

— Так много? Никогда не держала в руках такой суммы. А еще говорите, что Старрок преувеличивает ваши способности.

— Да, преувеличивает. И вам советую развенчивать слухи о моих талантах. Но об этом мы будем говорить потом. А пока лишь скажу: больших денег в банке не берите. И даже за малой суммой ехать с охраной. Но тут уж мне вас не учить. Денежных людей пасут, выслеживают и затем на них нападают. В Америке отработана система обращения с деньгами. Если ещё в Россию не пришёл этот гангстеризм, то скоро придёт. Америка гниет, бурно распадается, и зараза от неё ядовитым облаком накрывает другие страны.

К ним подошёл Трофимыч и, обращаясь к Олегу:

— Одни с вами остаёмся. Мне бы надо съездить в магазин.

И к Кате:

— Подвезёте меня? Нам с вами по пути.

Каратаев сказал:

— Составьте список, что нам нужно. Я поеду в Сергиев Посад, в парикмахерскую, и там закуплю всё необходимое.

— Нам нужен хлеб, крупа, бутылочка постного масла, — ну, и что-нибудь к чаю. Вот вам деньги.

— Деньги у меня есть.

И Олег легонько отстранил руку Трофимыча.

Через десять минут они въезжали в православную столицу Руси, и здесь, у небольшого пруда, что на углу Дворца культуры имени Гагарина, Олег вышел и пожелал товарищам счастливого пути.

Остановил женщину, спросил:

— Где тут адвокатская контора?

На счастье городская коллегия адвокатов была тут же рядом, через улицу и чуть ниже, если ехать или идти к Лавре. Возле конторы стоял молодой человек.

— Мне нужен адвокат, — сказал Олег.

— Я и есть адвокат. Но только молодой. Меня нанимают клиенты бедные.

— А где мы можем с вами поговорить?

— В конторе мы отдельной комнаты не найдём. Если у вас нет секретов...

— Есть секреты. Адвокаты, как я понимаю, у вас в основном не русские.

— Да, вы правы, но перед вами единственный экземпляр русского адвоката здешней коллегии. Адвокатская служба, как вы, может быть, знаете, ещё в прошлом веке была полностью захвачена одним малым народом.

— Каким народом? — повысил голос Олег. — Евреями! Вы так и говорите. Боитесь, что ли? Пора бы нам, русским, вставать с колен и вещи называть своими именами.

— Да нет, не боюсь. Но наша служба... обязывает.

Олег показал рукой на пруд:

— Вон там лавочка, пойдёмте и побеседуем.

— Да, я, пожалуйста.

Они перешли шоссе.

— Давайте знакомиться. Меня зовут Олег. Я прописан в Москве, но скоро буду жить в Сергиевом Посаде.

— Имя у вас приятное. Надеюсь, и человек вы хороший. Что же до меня — вот мои документы.

Олег читал:

— Николай Амвросьевич Бутенко. Член Сергиево-Посадской коллегии адвокатов.

— У вас тоже приятное имя. Но мы сейчас не на имя должны смотреть, а на физиономию. Надо учиться у евреев, и у всех восточных народов: встретил родственную физиономию — значит, друг и брат! И максимум доверия, и делай для брата всё, что можешь. Хватит нам косо смотреть друг на друга, скрытничать, сторониться. Славяне — значит, братья! На нас теперь весь мир буром прёт. Мы должны сплотиться и занять железную оборону. Голову клади за други своя! Вот как мы теперь должны относиться один к другому. А теперь за дело. Мне нужно купить автомобиль, желательно «Волгу» последней марки. И новую или почти новую.

— Здесь рынок автомобилей невелик, а вот в Пушкино или в Александрове, — это тут, недалеко, — там выбор большой. А кто будет ездить?

— У меня есть права, но их надо зарегистрировать. Я три года жил за границей, и там у меня были другие права.

— Понадобятся и те и другие. И ещё нужны будут деньги. Без денег у нас теперь в России шагу не ступить. Такие порядки нам завели демократы.

— Я эту публику знаю. В Америке они тоже есть, но в этом году их место в Белом доме, кажется, займут республиканцы. Итак, ваши условия: сколько вам понадобится на эту операцию? Разумеется, кроме платы за автомобиль.

— Триста долларов.

— Вот вам пятьсот. Только сделайте всё хорошо и быстро.

Почти новая «Волга» продавалась на местном рынке. Заплатили за неё четыре тысячи долларов. Бутенко знал, с кем говорить и кто тут главный. Олег наблюдал за ним и думал: «Парень деловой, действует наверняка». Ему потребовался час на оформление документов, ещё час на регистрацию водительских прав. Олег записал номера служебного и домашнего телефонов адвоката, и на том они расстались. Проехал в конец города и там вошёл в парикмахерскую. Через полчаса он уже был другим человеком. У входа в Лавру Олега поджидали его старые друзья — институтский однокашник Сергей Малютин и директор завода Григорий Иванович Вялов.

Встретились они как родные.

— Олег! Дьявол! — кричал Серёга. Ты же спас нас — и его вот, — кивнул на директора, — и завод, и всех рабочих. А их у нас четыре тысячи. Мы тебе памятник на заводской площади поставим!

Директор стоял в сторонке и улыбался. Они не были так близки с Каратаевым, — Олег работал на заводе в конструкторском бюро и лишь незадолго от отбытия в Америку стал главным конструктором. И сейчас этот сутуловатый, синеглазый богатырь был для Вялова дороже всех людей на свете. В самый драматический для него момент, когда завод за бесценок хотели продать какому-то египтянину и директору уж предложили увольняться, из-за океана последовал звонок: «На счет завода перечислено сто миллионов долларов». Вялов не поверил своим ушам, позвал Малютина. Тот, услышав новость, взмахнул руками:

— Он! Конечно, это он, наш Олег!.. Он мне звонил, что-то говорил насчёт своего хакерства. Посылайте бухгалтера, пусть получает деньги. Будем платить зарплату.

— Но-о... — замялся директор, — вдруг как меня возьмут за шкирку?..

— Но за что? Вас-то за что?.. Деньги перевели из Америки, а кто и почему — какое кому собачье дело?..

— А-а!.. Была не была! Будем тратить.

И стали давать зарплату рабочим, служащим. Рассчитались с государством, да еще закупили оборудование. Потом из Америки на их счёт поступили новые деньги — однажды сорок миллионов долларов, а в другой раз двести пятьдесят. Директор закупил для рабочих и служащих сто квартир. Эта акция встревожила чиновников из министерства. Приехал заместитель министра. Вялов ему сказал:

— Мы наладили выпуск продукции, которая хорошо идёт. И сделали отчисление в министерство. Вам это не нравится?

— За отчисление спасибо. Вы, кстати, сильно нам помогли, но... откуда деньги?..

Директор словно бы и не услышал этот вопрос; открыл сейф и достал несколько пачек долларовых билетов. Подавая чиновнику, сказал:

— Министр как-то говорил, что у него ничего нет в личном фонде. Вот вам наш вклад для пополнения этого фонда.

«Дипломат» чиновника раскрылся, и туда, словно в пасть крокодила, полетели пачки банкнот.

— Э-э, да ладно с этими допросами. Есть у вас деньги, и — хорошо. Будете пополнять личный фонд министра, и мы защитим вас от любой комиссии.

На том они и расстались. Сколько из подачки Вялова досталось министру, а сколько плотно улеглось в карманах его заместителя — об этом история никогда не узнает. Сейчас же друзья не могли нарадоваться встрече. А когда немного успокоились, повели деловую беседу. Сергей говорил:

— Начинается компьютерная война. Деньги и ценные бумаги будут главными участниками этой войны. Мы у себя на заводе создали группу хакеров, но у них пока ничего не получается. Мы научились перетаскивать со счетов деньги, но не знаем, как заметать следы. В банках стоят мощные системы слежения. Запустил хакер руку в банк, они тотчас же её схватят. Узнают, где находится этот разбойник, и покажут вам точный адрес.

Олег слушал товарища и сочувственно улыбался.

— Это-то и есть самое главное: замести следы, показать совсем другой адрес шутника. Он протянул руку из Москвы, а их система слежения показала на Австралию. У меня есть друг, которого я считаю хакером номер один на планете; он русский, но уехал в одну из арабских стран под защиту дружественного нам короля. Там он потрошит все банки мира, а совершив операцию, ставит подпись: «Вася с Кергелена». Кергелен — это почти необитаемый островок у самого Южного полюса. Там чертовский холод и почти весь год бушуют ледяные штормы и страшные ветры. Попробуй, найди его там! Вот это и есть главная способность: сидеть в Москве, потрошить банки в Нью-Йорке и показывать всем на остров Кергелен, будто оттуда к ним рука протянулась.

Друзья улыбались и покачивали головой; понимали, что перед ними и стоит этот самый шутник с острова Кергелена, но никому в этом, даже им, своим лучшим друзьям, он под страхом смерти не признается. Улыбались и в душе во всём одобряли своего друга и благодетеля.

Директор сказал:

— Вы хоть и не Вася, но тоже кое-что можете. Так надо понимать?

— Дорогой Григорий Иванович! Я вернулся на родной завод и намерен совершенствовать механизм управления финансовыми потоками. Мы должны наладить такую мощную систему, которая бы в один миг способна была положить на лопатки всю промышленность самой развитой индустриальной страны. И пусть они думают, что сделал это «Вася с Кергелена». Пусть плывут на этот самый далёкий Богом забытый островок и там среди отважных, закалённых под ледяными ветрами моряков ищут шутника с милым русским именем Вася. Пусть облазят самые глубокие пещеры, залезут на дно океана и там обшарят все щели! Васю они не найдут. Вася — имя русское. Кара им идёт из страны, которую они ограбили и приговорили к погибели. «Вася с Кергелена» — это Робин Гуд, несущий возмездие погубителям России. Они его ищут. Лаборатория, в которой я работал, получила заказ на обнаружение Василия. Но мы с вами должны сыграть на опережение и разработать несколько схем надёжнейшей непробиваемой защиты мстителя. Я затем и вернулся на Родину.

— Но тебя же схватят и закроют. Заставят работать на наших олигархов.

— Если найдут — закроют. И мне тогда придётся работать и на олигархов, но главная забота — Родина моя, Россия. В любых обстоятельствах я буду работать на неё.

Серёга поднялся и с чувством воскликнул:

— Мы тебя спрячем! И так, что никто не узнает.

— Спасибо, Сергей. Я сам об этом позабочусь. Вас же прошу: никому обо мне не говорить. И снабжать меня необходимой техникой. Для начала вот список механизмов и запасных частей, которые мне нужны. Хорошо бы получить их завтра. Вот номер телефона, звоните мне в любое время. А сейчас пойдёмте в ресторан и продолжим там беседу.

В ресторане почти никого не было; они прошли в дальний угол и заказали обед. Олег продолжал:

— Я бы не хотел держать в кармане оружие, которое я там, в штатах, в лаборатории на военной базе, изобрел и пока применяю только один.

Директор завода, молчаливый угрюмый человек с печатью какой-то вечной неизбывной заботы на лице, при этих словах оживился, устремил на Олега карие умные глаза:

— Я вам сам хотел предложить такую идею. Люди талантливые у нас есть, но они решают проблемы, можно сказать, ординарные. А под вашим руководством они усвоят то, что вы уже имеете, — если, конечно, вы не возражаете, — а, во-вторых, мы пойдём дальше и дадим своему народу оружие, которое будет посильнее водородной бомбы.

— Да, я не возражаю, но при одном непременном условии: эти люди должны быть настолько надёжными, что ни при каких условиях не отдадут наши секреты за границу.

Сергей горячо заверил:

— За этих людей я ручаюсь.

— Один такой секрет я могу вам показать. Вот он!

Олег достал из маленького брючного кармана часы и повертел ими перед глазами друзей.

— Что это?

— Часы, — сказал Сергей.

— Верно, часы. И не только часы, но и хронометр. А кроме того, они показывают день, месяц и год. Но не это их главная примечательность.

Олег повернул часы и показал тыльную сторону. Тут был квадрат и внутри его маленькие ячейки, а в центре каждой черненькая точка. Олег вытащил из гнезда иголочку и обратился к друзьям:

— Назовите номер телефона, куда вы хотите позвонить.

Сергей сказал:

— Положим, я хотел бы позвонить своей секретарше.

— Назовите телефон.

И Сергей назвал. Олег стал иголочкой нажимать на черные точки в ячейках. Раздался звонкий голос молодой женщины:

— Приемная главного инженера завода слушает вас.

Олег протянул Сергею часы, показал на них: дескать, говори.

— Нина Ивановна? Это я. Там никто меня не спрашивал?

— Вам звонила жена. Я сказала, что вы уехали и будете только в конце дня.

Олег взял часы и положил их в карман. Друзья были ошеломлены.

— Так что, — заговорил Сергей, — это такой миниатюрный мобильный телефон? Но это же чудо!

— Если бы это был только сотовый телефон! — сказал Олег. И снова достал из кармана чудо-аппарат. — Скажите мне номер телефона вашего министра, и я вам покажу главную способность этой машины.

Директор назвал телефон своего шефа. Олег иголочкой побегал по точкам и пальцем нажал на красную кнопку, расположенную в нижнем углу квадрата. Раздался властный и раздраженный мужской голос. Ему отвечал другой мужской голос. Разговор шёл на высоких тонах, министр отчитывал оппонента за какую-то оплошность. А когда они кончили свой диалог, Олег снова нажал на красный квадратик, извлёк из тела часов миниатюрную капсулу. Показывая её, сказал:

— Здесь запись их беседы.

И снова водворил часы в маленький брючный карман. С минуту друзья молчали. Потом директор неуверенным тоном проговорил:

— А вы представляете, какую силу таит этот ваш приборчик?..

— Для рядовых людей его способность подслушивать и записывать разговоры не особенно и важна, а вот для органов?.. И для военных? И для политиков?.. Но особенно — для шпионов.

Вялов добавил:

— А для китов бизнеса. Для финансовых воротил...

— Ой-ей-ей!.. Вот тебе мой однокашник Олег Каратаев! Да ты у нас Фарадей! Да что там — больше. Ты такое изобрёл! Поважнее будет электрического мотора или атомной бомбы. С этой машинкой можно и без бомбы весь мир завоевать. Да что же мы теперь делать-то будем? Ведь если ФСБешники прознают, они тебя так засекретят!.. Мы тебя и глазом одним не увидим. А?.. Что делать-то будем?

— Бог не выдаст, свинья не съест.

— Будем молчать, как рыбы. Но если тебя кто из знакомых встретит?

— Пусть встречают. Им-то откуда знать, что за мной охотятся. Скоро в Москву приедут два приятеля из Штатов. Они мне с военной базы бежать помогли. Я им за молчание деньги даю, так они сами боятся, как бы обо мне кто другой не прознал. А кроме того, у меня уже здесь появилась защита из милицейских чинов. Так что, думаю, ещё похожу на свободе.

Директор сказал:

— Группу вашу в конструкторском бюро так засекретим, что и ФСБ не пронюхает. Оборудуем помещение с тайными ходами.

— Ну, а уж если меня раскроют, так я скажу, что выполнять заказы могу лишь у вас в заводских условиях. С государством, конечно, шутки плохи, с властями не поспоришь, и я, конечно, выполнять заказы буду, но лишь те из них, которые на Россию работают. А эту машинку...

Он показал рукой на карманчик с часами:

— ...я им долго раскрывать не стану. Секрет устройства останется у меня, до тех пор, пока к власти над страной не придут русские люди.

Олег оглядел друзей плутоватыми глазами:

— А там, дальше — посмотрим; может, я и вам все свои секреты передам.

— Это совершенно необходимо, — забубнил тоном государственного человека директор. — Россию ослабили, она задыхается в предсмертных судорогах. При Советском Союзе вся Европа производила две трети нашего валового продукта, сейчас же мы производим две трети от европейского валового продукта. Вот как мы опрокинулись с этими реформами.

— Уж это так, — согласился Олег. — Мы там, в Америке, только и смотрели русские программы. Обрадовались, когда Гусинского в Бутырку сунули. Новый наш президент хочет вернуть триллионы рублей, уплывшие за границу. Схватил за жабры всего лишь одного олигарха, но ишь как зашипела вся рать иудейская! Забыл, видно, президент, что евреи у нас неподсудны. Прокуратура и суды ими схвачены. Какое бы преступление иудей ни совершил, его всё равно отпустят. Мы же будем действовать тихой сапой. Понемногу дёргать с их счетов.

— Но ты подпись ставишь: «Вася с Кергелена»?

— Ставлю, но редко. Это уж когда подшутить над банкиром захочу. Пусть он тогда и летит на остров Кергелен. А он, этот островок, из одних голых скал состоит и торчит, как больной зуб планеты — там, где у берегов Антарктиды громоздятся ледяные горы айсбергов. И живут два-три десятка рыбаков. Пусть они и едут на этот остров, ищут там русского шутника.

И Олег рассмеялся, да так громко, что официант, проходивший мимо, остановился и посмотрел на него. А Олег, заходясь от смеха, повторял: «Нет, нет — Вася это хорошо. Пусть знают наших! Я им мстить буду за Россию!»

Вышли из ресторана. И Олег, расставаясь с друзьями, подарил каждому из них волшебные часы. И сказал:

— Хочу, чтобы вы были сильными. Не пытайтесь разгадать тайну их устройства. Там сверхчистые проводники и почти невидимая глазом микропроцессорная схема. При ее расчетах я применил последние достижения питерских математиков. Мы потом вместе решим, как распорядиться этой чудо-машинкой, а пока пользуйтесь в своих интересах.

Он обратился к Сергею:

— Ты подбери для меня два компьютера — самые современные, и все необходимые к ним приставки, и завтра же мы с тобой их установим. Я тебе позвоню, и мы условимся о встрече. Мне сейчас неловко звать вас к себе в гости. Я остановился у знакомого писателя и ещё не успел с ним коротко сойтись. Сейчас пойду закупать продукты.

Они обнялись, обещая теперь уж надолго не расставаться.

Олег сел в свою машину и поехал в «Стекляшку» — так тут назывался главный продовольственный магазин. Намеревался он заехать и на рынок, чтобы купить клубники, абрикосов и парного мяса.

Домой он приехал к обеду; Трофимыч не узнал его: ни длинных волос, ни бороды — чисто выбрит, молод и красив, как Аполлон. На кухне над приготовлением обеда хлопотали Таня и Регина. На открытой веранде в плетёном кресле читал газету Аркадий. Он всегда был недоволен своими женщинами, которые дом Трофимыча считали и своим домом. Слышал сердцем, что Регина тянется к Трофимычу, а Татьяна к Артуру, со временем смирился, и сам стал скучать и по Трофимычу, и по его дому, где в отличие от их собственной дачи было уютно, стоял хороший телевизор, а хозяин был такой простой и весёлый.

Аркадий первым встретил поднимающегося по приступкам Олега:

— А-а-а, племянничек Петра Трофимыча! Позвольте представиться: сосед по даче член Союза писателей России, поэт Аркадий Халиф.

На его голос поспешила Регина. И тут же оговорила мужа:

— Кому нужно твоё писательское членство?..

И, поклонившись гостю:

— Регина. Соседка Петра Трофимыча.

Спустился со второго этажа Трофимыч, долго и с нескрываемым удивлением смотрел на «племянника», которого словно подменили: он стал нормальным молодым человеком, синеглазым, русоволосым, с круглой, коротко остриженной головой.

Занимая своё место за столом, сказал:

— Не подозревал, что борода и длинные волосы могут так старить человека. У меня никогда не появлялось желания отрастить усы или бороду.

Оглядев стол, продолжал:

— Давно уж не видел на своём столе ничего подобного.

Регина повела плечом и ничего не сказала. У неё было плохое настроение; денег не было, и она не знала, на что жить. Рассчитывала на олигарха, но Таня, пообщавшись с ним в офисе и познакомившись с его юристами и помощниками, уладила дела с изданием книг матери и Трофимыча, — там для этой цели даже выделили чиновника, — он будет вроде редактора или составителя, — но наличными ничего не получила. Ехала зайцем в электричке и едва не расплакалась от досады.

Трофимыч, видя настроение Регины и Тани, старался их успокоить. Он тайком отдал Регине ту сотню рублей, которую вернул ему Олег. Трофимыч, конечно, мог бы взять сотню-другую долларов из тех, которые дал ему Артур, но те деньги он не трогал, выжидая время, когда они хорошо «улягутся», то есть когда станет ясно, что они действительно добыты праведным путём и Артуру не потребуются.

— Хорошо, что олигарх повелел издать наши книги, — говорил он сейчас Регине. — Надеюсь, будет же нам от них какой-то навар?

Регина его охладила:

— Во-первых, неизвестно, когда издадут наши книги. А во-вторых, я не очень-то на них и надеюсь. Тот чиновник, которого олигарх назначил нам в редакторы, непременно из демократов; он как прочтёт твой роман, так и позеленеет от злости; увидит, какой шиш ты суёшь им под нос. А от моих детских прок невелик. Сами издадут и сами же будут продавать. Сейчас время такое: писателей голодом вымаривают. Мне ли тебе говорить об этом.

Олег хотя и завтракал недавно в ресторане, но фруктов там не ел и сейчас с наслаждением поглощал клубнику, которую в этом году он ещё не пробовал. Но особенно налегал на фрукты Аркадий. Он без церемоний накладывал себе в тарелку, оставляя для других самую малость. И Регина, боясь, что муженёк сожрёт и всё остальное, положила в тарелку Трофимыча и клубнику, и абрикосы. Олег заметил её недовольство мужем и пожалел, что купил мало фруктов.

В силу своей деликатности и еще каких-то самому ему непонятных свойств собственного характера, он не хотел привлекать к себе внимания большой тратой денег. Знал, что люди настораживаются при виде богачей. И это явление считал нормальным. Русские совестливы, и мошенника среди них встретишь редко, здесь же он находился в обществе знаменитых писателей, — они-то уж, конечно, являют собой образец порядочности и моральной чистоты.

Аркадий узнал, что племянник Трофимыча несколько лет жил в Америке, и всё время порывался завести разговор: как там и почему он в Штатах не закрепился. Аркадий относился к тому роду людей, которые Америку считают раем земным и готовы были всех в этом убеждать. Расправившись с клубникой, он через весь стол обратился к Олегу:

— Вы, надо полагать, поправили там свои денежные дела, но, как мне сказал Трофимыч, вернулись на Родину навсегда?

— Да, я больше из России никуда не поеду. Там, вдалеке от Родины, меня тоска заедает.

— О! Это мне странно слышать: быть в Америке и ещё тосковать по ком-то.

— Я ни по ком-то тосковал, а по Родине.

— А если не секрет, вы там где работали?

— На военной базе в космической лаборатории.

— О! Секретная лаборатория! Это, наверное, большие деньги. Можно себе представить!

— Да уж, платили мне хорошо. И всё-таки, считал дни до того момента, когда самолёт поднимет меня в воздух и я полечу на Родину. И вот я здесь, среди вас. И очень этому рад.

— А эта машина, что стоит у гаража — она ваша?

— Да, я только сегодня её купил.

— А скажите мне, если уж зашёл такой интересный разговор, — продолжал Аркадий, — там все наши русские люди зарабатывают так хорошо?

— Русских людей я там почти не видел; туда едут от нас одни евреи. Они получают Толстовскую стипендию да какие-то пособия из фондов помощи эмигрантам, но, как мне рассказывали два приятеля, этих денег им хватает на нищенское пропитание. Многие из них потом устраиваются, но большинство, как и я, тоскуют по России и хотели бы снова сюда вернуться.

— Но позвольте! — воскликнул Халиф. — Не надо меня считать слишком любопытным, но можно мне сказать...

— Аркадий! — прикрикнула Регина. — Это переходит всякие рамки!..

Олег попытался его защитить, но тут лежащий перед ним на столе сотовый телефон затрещал точно кузнечик. Он извинился и вышел на веранду. Звонил Старрок:

— Не хочу знать, где вы, как устроились — вы сказали, не надо это никому знать, я и не желаю знать. Вы только скажите: не нужно ли вам чего? Когда будет нужно, вы мне позвоните. У меня была майор Катя и был человек из министерства. Мы дали майору свои счета. И если у вас будет возможность и появится охота...

— Я свои обещания помню. А помощи от вас мне пока не нужно. Если она потребуется, я вам позвоню.

Олег сунул телефон в карман, но как раз в этот момент он снова затрещал. Говорил Артур:

— Вас там дедушка мой не обижает? Ну, ладно. Скажите ему, что я сегодня не приеду. У нас тут ночью операция, и мы освободимся только к утру. Привет от майора. До встречи.

Олег ладонью послал в гнездо антенну, задумался. Он ждал звонка от Катерины, но, видимо, она поручила говорить с ним Артуру. Дремавшее до этой минуты смутное желание видеть её вдруг прояснилось и стало осознанной потребностью. Он понял, что интересно ему только с ней, он её ждёт, он хочет её видеть, говорить с ней и даже советоваться по самым сокровенным своим проблемам.

Подумалось: «А вдруг она потеряет к нему интерес и не станет приезжать на дачу к Трофимычу?..» Он ещё несколько часов назад был совершенно уверен в том, что она, как и Старрок, как и все, кто знал его силу и возможности, будет стремиться к нему, и даже надоест, утомит своим назойливым присутствием, но сейчас вдруг понял, что этого-то как раз он от неё и не дождётся.

Потухший и невесёлый вернулся к столу. И эту перемену в его настроении заметили зорко наблюдавшие за ним женщины. Татьяна хотела заговорить с ним, но её опередил Аркадий:

— Америка — наш завтрашний день. Пройдёт десять-двадцать лет, и у нас будет автомобилей больше, чем людей, мы будем есть только гамбургеры и пить кока-колу, развлекаться в дискотеках, слушать только тяжёлый рок, читать авантюрные книги. Женщины перестанут рожать. Людей будут выводить в пробирках.

Олег с интересом выслушал эту тираду и в ответ только кивнул головой: дескать, ничего вы нового не сказали. Молчал и Трофимыч. Он имел обыкновение не опровергать явные глупости. Пусть его оппонент помолчит и сам подумает над своими словами. Но Халифу неожиданно возразила Таня:

— Я тут среди вас представляю молодёжь и могу сказать, что мы бы такой жизни не хотели.

— Хотите вы или не хотите, — возвысил голос Халиф, — такая жизнь настанет.

Ему резко возразила Регина:

— Да, настанет, если мы и дальше будем отдавать власть таким, как ты. Твои собратья уже сейчас сотворили у нас чёрте что. Но я надеюсь, вас скоро погонят из Кремля.

Халиф завизжал:

— Вас, нас! Что ты всё тычешь мне в нос моими собратьями? Хрущёв, Брежнев не были моими собратьями, а такую нам жизнь устроили, что мы все побежали. И посиди они в Кремле ещё с десяток лет, все мозги бы из России вытекли.

— У вас-то мозги! — взъярилась на него Регина. — Да катились бы вы подальше со своими мозгами! Слушать тебя тошно!

— Ну, если тошно — могу и уйти!

Халиф поднялся и весь красный от волнения направился к раскрытой двери.

— Ты стала невозможной! — обратился к жене с порога. — У тебя нет денег, а я виноват. Постеснялась бы чужого человека.

Спустился по ступенькам, но присел на лавочку у стены веранды, посидел минут десять и снова вернулся к столу. Со словами: «Буду я ещё обращать на тебя внимание!» опустился на стул. Пододвинул к себе блюдо с ветчиной, купленной Олегом, стал перекладывать её в свою тарелку. Видимо, эта-то ветчина и примирила его так быстро с супругой.

После обеда гости разошлись, и Олег остался наедине с Трофимычем. Гость хотел идти к себе в комнату, но хозяин пригласил его наверх в кабинет. Здесь Трофимыч сказал:

— Я просил вас купить продуктов примерно на сто рублей, а вы затратили во много раз больше. Хотел бы рассказать вам о наших материальных возможностях и о нашем образе жизни. До недавнего времени мы тут с Артуром жили на мою пенсию, то есть на восемьсот рублей. Этой суммы едва хватало на уплату коммунальных услуг, и мы питались дарами нашего огорода, то есть картошкой, капустой, луком и морковкой. Недавно Артур устроился на работу в милицию, сколько он там будет получать — не знаю, но он человек молодой и у него много своих потребностей.

Так что я по-прежнему рассчитываю на свою пенсию и на свой погреб. Не знаю, сколько вы намереваетесь у нас жить, — я не возражаю, живите сколько угодно, — но не хотел бы чувствовать себя иждивенцем. А потому вот вам моё предложение: у нас два холодильника, один из них я отведу для вас, и вы, если захотите, можете питаться отдельно. Это обстоятельство не будет меня смущать, и я по-прежнему буду чувствовать себя комфортно. Вы же тоже будете от меня свободны и можете по-своему налаживать свой быт и питание. Вот это всё, что я вам хотел сказать. Вы меня, старика, простите, но я во всём люблю ясность и справедливость. Это всё тем более необходимо сделать, что у меня частенько бывают гости, они хорошо знают мой быт и многого от меня не ждут.

Олег со вниманием выслушал признание Трофимыча и затем начал свою речь:

— Позвольте и мне быть с вами откровенным. Ну, во-первых, я счастлив тем, что нахожусь в вашем обществе и имею возможность слушать вас и питаться вашей великой мудростью. Я имею квартиру в Москве, а завтра или послезавтра, надеюсь, буду иметь квартиру и в Сергиевом Посаде, но дачу заводить не собираюсь, да и не хотел бы жить в ней один. Родители мои, сёстры и братья живут на Дону, работают в колхозе, — он у них ещё уцелел, — и я не хочу нарушать их естественную жизнь и пока не зову к себе.

Признаюсь вам в том, о чем обыкновенно не люблю распространяться: я не олигарх, но в Америке мне удалось заработать хорошие деньги, и я не собираюсь их солить, как вы солите огурцы. Деньги я получил за изобретения, которые там сделал. Может быть, я бы и сейчас у них работал, но я хочу, чтобы мои открытия служили России. Для того, чтобы не привлекать к себе внимания и хоть несколько месяцев отдохнуть, прошу вас никому не говорить о том, что я вам сейчас сказал, а считайте меня своим племянником, как и представили вашим соседям. Вот и вся моя исповедь. Что же касается раздельного питания, то замечу: был бы счастлив взять на себя снабжение нашего дома и наших гостей продуктами, и даже могу стоять у плиты, чтобы сварить или поджарить для вас что-нибудь вкусненькое.

Трофимыч при этих словах встал, протянул руку и сказал:

— Поступайте, как пожелаете. Не стану капризничать, предоставляю вам полную волю. И ещё замечу: был бы счастлив иметь такого племянника.

С этого момента Олег почувствовал себя на даче Трофимыча как дома.

Спустился в свою комнату и нашел здесь прекрасную постель, неизвестно кем приготовленную, но во всем тут была видна заботливая женская рука. Он растворил окно и позвонил адвокату. Заговорил полушутя-полусерьёзно:

— Вы чем занимаетесь, молодой человек?

— Я?.. А кто со мной говорит?

— Странно, что вы меня не узнаёте? Я несколько озадачен и даже обижен. Сколько мы с вами знакомы, вы ведёте мои дела, и, слава Богу, пока успешно, а голоса моего до сих пор не знаете.

Проговорил эту тираду и сделал паузу. Озадаченный адвокат тоже молчал. Наконец, Олег продолжал:

— Это я, Джек Восьмёркин-американец.

— А-а-а!.. Извините, узнал! Вот теперь узнал. Ну, как машина? Она ещё не сломалась?

— Три колеса отлетели, и я домой добирался на одном. Вам придётся платить неустойку и, как у вас теперь говорят, за моральный ущерб. Ну, ладно — об этом после, а теперь я хотел бы вас просить найти мне квартиру, да подальше от центра, где мало шума, хороший воздух и красивый вид из окон. Есть такие в Сергиевом Посаде?

— Думаю, найдём. Завтра с утра займусь этим. И, как найду, позвоню.

— Не завтра, а сегодня, сейчас же. Время надо беречь. Покупайте квартиру, завозите мебель, деньги не жалейте.

Адвокат, смущённый таким напором, молчал.

— Вам что-нибудь неясно? Вы чем-нибудь заняты? Всё сворачивайте. Будете заниматься только моими делами. Слышите?..

— Да, да. Я вас понял. Сейчас же начну искать квартиру.

Олег редко отдыхал днём, но тут, едва коснувшись головой подушки, тотчас и уснул. Он весь день ждал звонка от майора Кати, и, может быть, потому во сне она ему позвонила. Говорила таким тоном, каким не говорил с ним ни один начальник:

— Вы в Россию затем разве приехали, чтобы спать день и ночь? Старрок приказал арестовать вас, и я завтра надену на вас наручники.

— Вы слабая женщина, а я сильный, здоровый — в Америке занимался спортом. Вы со мной не сладите.

— Я не собираюсь с вами бороться. Мне стоит посмотреть на преступника...

— Ого! Я уже и преступник...

Потом они ехали куда-то на автомобиле. И Катя говорила с ним языком Раечки — соседской девочки, с которой они играли в детстве. Рая была чистенькой, нарядной и просила его к ней не прикасаться. А мама его говорила: «Ну, что ты опять испачкался и на кого ты похож? Вон посмотри на Раечку, какая она чистенькая, красивая девочка!..» Он плакал и сквозь слёзы говорил: «И никакая она не девочка. Она майор и хочет меня арестовать». Потом он слышал мужской басовитый голос:

— Не надо его будить, пусть отсыпается.

И кто-то хлопнул дверью. И будто бы очень сильно. Проснулся. Голос, который он только что слышал, раздавался за дверью. Он понял: это был Артур.

Вышел в большую комнату. Здесь никого не было. Дверь на веранду открыта и там в плетёном кресле сидит Трофимыч, а возле него, прислонившись к резному столбику, подпирающему крышу веранды, стоит нарядный, широко улыбающийся Артур. «Катя не приехала! — мелькнула мысль, и настроение отдохнувшего беспечного человека улетучилось. — У неё семья!.. Как же я об этом не подумал? Не может же такая яркая, преуспевающая в жизни женщина не иметь семьи». И эта последняя мысль повергла его в ужас. Однако он справился с собой и бодро вошёл на веранду.

Трофимыч сказал:

— Ну вот, мы будем ужинать!

Артур стал накрывать на стол.

— Я звал с собой Екатерину Михайловну, но она поехала домой.

За ужином Олег молчал. И был так сумрачен, что Трофимыч спросил:

— Как вам спалось у нас? Всё ли там хорошо для вас сделали?

— Да, да! Хорошо — и очень. Благодарю вас. Комната и постель очень хорошие. Если вы не возражаете, я поставлю там компьютер. Я и дня не могу жить без него.

— Пожалуйста! — воскликнул Трофимыч. — И музыку, если хотите, и телевизор. А если холодильник вам нужен — тоже пожалуйста. Там места хватит.

И к Артуру:

— Ты проследи, чтобы у нашего гостя было всё необходимое.

Олег всё больше проникался печальной, угнетающей душу мыслью, что Катя не свободна, обременена семьей, а кроме того, у неё фабрика, работа в милиции...

Под завалом всех этих, вдруг нахлынувших мыслей теплилась надежда на чудо, думалось о каких-то возможных будущих обстоятельствах, которые позволят им быть вместе. Для начала пусть она ему помогает. Он сделает так, что она по долгу службы будет чаще с ним встречаться, а может, и подолгу оставаться с ним рядом. Он ещё не мог в подробностях представить, как это сделает, но надежда хотя и смутно, но рисовала множество вариантов, при посредстве которых они будут сближаться.

После ужина Олег с Артуром вышли в сад и долго сидели в беседке. Позвонил директор завода, рассказал, какие меры он принял для оборудования лаборатории. Спросил:

— Когда будете знакомиться с сотрудниками? Мы отобрали восемь человек — самых талантливых, и есть среди них сын нашего рабочего, Ваня, учится в школе в девятом классе, но уже создаёт такие программы, что наши самые ушлые компьютерщики не могут проникнуть в тайны его операций.

— Ваня мне нужен, особенно нужен. Буду готовить из него суперхакера. Компьютерный гений так же редко появляется, как Пушкин или Чайковский.

Директор сказал, что главный инженер с двумя специалистами мотаются по городу, закупают самые совершенные аппараты.

— Надеюсь, — заверил директор, — они завтра будут у вас на даче писателя.

Олег обратился к Артуру:

— Хорошо бы в вашу комнату провести телефонный шнур.

— Там есть гнездо. И аппарат в столе лежит, — он только неисправен. Но я завтра же куплю новый.

— Купите два аппарата, — и самых лучших.

Вечером всем семейством пришли Халифы. Вслед за Региной они поднялись к Трофимычу. Хозяин обрадовался гостям, попросил Татьяну готовить кофе, а сам из каминного бара вынул три плетенки с фруктами. Артур съездил на местный рынок и закупил там корзину клубники, пакеты персиков, абрикосов, сливы. Но особенно много бананов. Дедушка их любил и, когда ещё жива была бабушка, говаривал:

— Люблю я утром и вечером есть бананы; они заменяют мне завтрак и ужин.

Сейчас он выставил свои запасы в надежде, что Регина и Таня вволю поедят фруктов. Царственная клубника, блестевшая синевой слива и оранжевые абрикосы щекотали обоняние, дразнили аппетит. На большом фаянсовом блюде жирными поросятами громоздились персики. Хозяева и Халифы уж давно не видели на своих столах этих фруктов. Трофимыч и Артур, занятый делами, не разводили клубнику; в саду росла красная да чёрная смородина, сливы и вишни выродились. Халифы и вовсе не имели сада. Огородом никогда не занимались.

Регина была в восторге от одного только вида такого роскошества; Таня очень хотела всем этим насладиться, но врождённая деликатность не позволяла проявлять активность, и она не сразу подсела к журнальному столику. Регина придержала за руку Аркадия, на ухо ему сказала:

— Я знаю твои аппетиты, но ты будешь есть из особой тарелки и только то, что я тебе положу.

Аркадий сник и покорно ждал, когда любимая жёнушка сформирует для него особую порцию.

Все были довольны таким щедрым угощением хозяина, наперебой хвалили Артура и выражали надежду, что он и впредь будет собирать обильный урожай на местном рынке.

Утро следующего дня началось для Олега с радостных волнений; выйдя на веранду, он увидел возле калитки чёрный автомобиль с затемнёнными окнами. Прошёл в сад. Тут в беседке оживлённо о чём-то говорили Катя и Артур. Они поднялись навстречу Олегу и радостно улыбались. Пожимая им руки, он говорил:

— Вы так меня встречаете, словно я вам на серебряном подносе юбилейный торт несу.

— Торт вы нам не несёте, — сказала Катя, — а жизнь нашу изменили в корне. И, кажется, к лучшему. Мне надоело показывать коленки заезжим богачам да похотливым кавказцам. И жить в пыльной Москве. Теперь мы, как и вы, будем жить на даче.

Катя была одета скромно; умеренной длины юбочка, синий жакет и белая кофта. Короткая стрижка кокетливо открывала длинную шею. Она неотрывно смотрела на Олега, словно видела его впервые, и продолжала улыбаться, не в силах сдержать внезапно нахлынувшего счастья.

— Да что случилось? Скажите же, наконец!

Катя и Артур сидели по одну сторону стола, Олег по другую. И было видно, что Артур всё знает, но заговорить первым не смеет. Эта привилегия принадлежала Кате.

— Министр приказал вас крепко охранять, и нам с Артуром поручили эту почётную миссию. Он будто бы сказал: «А-а-а, много их развелось, разных хакеров!» Не верит в ваши способности, а если и верит, то не считает возможным прибегать к вашим услугам. Не к лицу великому государству заниматься финансовым разбоем. Но на всякий случай приказал организовать охрану. Меня назначили начальником. Так что... вам придётся терпеть меня.

Теплая волна радости обдала Олега. Она будет рядом, — может быть, каждый день, каждый час!

— Но как это случилось? Старрок же обещал мне свободу.

— Свобода — хорошо, но она невозможна. Из Америки прилетели ваши дружки, устроили Старроку скандал за то, что он вас прячет. Грозились сообщить в администрацию президента. Ну, Старрок и доложил министру. И вот такой нам вышел приказ.

— Но как же вы это себе представляете?.. Я хочу жить у Трофимыча, а ему-то зачем посторонние люди.

— Живите, как жили, — сказал Артур. — А это уж наше дело, где располагать людей. Вам докучать не станем. Работайте по своему плану. Дедушка ничего и знать не будет. Встречается он с немногими. Заходят к нему три-четыре писателя из живущих здесь же в посёлке. Любит он общество Тани и её матери Регины. Ну и, как я заметил, пришлась ему по душе наша майор Екатерина Михайловна.

Катя при этих словах зарделась счастливым румянцем. Ей было лестно внимание такого большого человека, каким ей представлялся Трофимыч. Имя писателя она обожествляла с детских лет, писатель для неё был выше министров, академиков и даже царей. Министры и цари в истории появлялись и исчезали, а книги писателей оставались. Благодарные люди называли их именами улицы и города, ставили им гранитные и бронзовые памятники. Писатели — самые умные, самые благородные люди... Они же, как правило, красивы внешне. Вон Пушкин, или Лермонтов, или Есенин... А Толстой?.. Он и в глубокой старости был красивым человеком. Словом, писатель — это кумир, это почти божество. Она впервые встретила живого писателя. И как же было приятно сознавать, что она понравилась Петру Трофимовичу!

Артур продолжал:

— Как я понимаю, вам не грозит насилие, вас бы хотели иметь живым, да ещё и с вашей аппаратурой, и с вашим хорошим настроением. Я слышал, как Старрок говорил министерскому чиновнику: хакеры, как поэты — они могут чего-то добиться лишь в минуты душевного подъёма и хорошего настроения.

— А он молодец, ваш Старрок! — воскликнул Олег. — Сравнил меня с поэтом. Мы и вправду не работаем, а творим. Если нет настроения, ничего и не добьёшься. Но вот вопрос: понимают ли это те, кто захочет меня заполучить в своё распоряжение? Но и всё равно: я буду жить у Трофимыча и спать с раскрытым окном. В Чечню меня не повезут, — в горах нет компьютеров, а в Москве я никого не боюсь. При любых обстоятельствах я буду работать на Россию. А своим хозяевам отстегну самую малость.

И обратился к Екатерине:

— Вы мне привезли банковские счета моих хозяев?

Катя протянула ему листок со счетами Старрока и важного министерского начальника.

— Многого они не получат, но суммы я их удвою. И если у них распалятся аппетиты, и к ним прибавятся другие важные лица, жаждущие богатства, везите мне и их счета. Все банки Америки забиты ворованными деньгами. Я не буду красть у воров, я буду их штрафовать.

Позвонил адвокату:

— Вы купили мне квартиру?

— Да, вот сейчас иду её смотреть.

— Я еду в город. Где мы встретимся?

— Возле магазина «Стекляшка». Там рядом, через дорогу, только что построили новый дом — в нём и продаются квартиры.

Олег предложил Катерине:

— Хотите прокатиться на моей машине?

— С удовольствием.

Катя расположилась в правом углу заднего салона — так, чтобы видеть профиль лица Олега.

— Вы покупаете себе квартиру. Хотите сбежать от Трофимыча?

— Нет, мне нравится жить на даче Трофимыча. Он интересный собеседник, у него бывают гости. А я люблю жить на людях. Квартира же?.. Ваш вертухай Жириновский имеет сто пятьдесят квартир, — так однажды сказали по американскому телевидению, — а я хочу иметь квартиру в Москве, в Ленинграде, и здесь, в Сергиевом Посаде. Всюду установлю самые современные компьютеры, — и буду на них работать.

— Понимаю. Очевидно, так вам удобнее совершать свои операции?

— Да, вы угадали.

Ехал он тихо, мотор работал бесшумно, — последняя марка отечественного автомобиля ничем не уступала известным ему зарубежным машинам, а продавалась по цене в два раза меньшей. Так действовала реклама, внушённая людям мысль, что всё заграничное лучше и дороже. Вот, кстати, зловредная роль газет, радио и телевидения, которые ещё и при советской власти принадлежали иноверцам, ненавидящим Россию.

Заговорила Катя:

— Мне всегда были интересны люди, имеющие неограниченные возможности. Смотрю на олигархов и поражаюсь их уродству; они все похожи на обезьян или разодетых в дорогие костюмы тюленей. А вот теперь представился случай сидеть рядом с олигархом, — и совсем не безобразным, а скорее, наоборот.

Олег долго не отвечал; было похоже, что он доволен тем, что его назвали олигархом. Но потом, миновав недавно отстроенную церковь и выехав на шоссе, ведущее в город, негромко заговорил:

— Я не олигарх, но буду с вами откровенен: денег на моих счетах много, — может быть, больше, чем у иного олигарха. Однако я эти деньги не считаю своими. Я брал их в иностранных банках со счетов клиентов, обворовавших Россию. России же я должен их вернуть. И сделать это так, чтобы деньги эти из карманов одних воров не попали в карманы других. Я тут надеюсь на вашу помощь. Так что я... вот такой олигарх. Да и признаться, если бы считал я эти деньги своими, не знал бы, что с ними делать. Богатство развращает, лишает человека воли и покоя. Недавно по телевидению показали любопытный эпизод: младший сын английского премьера Тони Блера, по случаю окончания школы, так напился, что лежал без сознания на тротуаре. Полиция подобрала его, пригласила отца и прочитала мораль. А затем оштрафовала. Кстати, закон такой о взимании штрафа с родителей пьяных подростков был принят парламентом по инициативе самого Блера. Вот вам — и деньги, и богатство, и положение, а юнец валяется на тротуаре.